Месяц плачет о нашем безумье.

Он приходит с бренчанием бусин,

Со звоном подвесок,

С вязаньем узлов

И шепотом тайн.

Он — молчанье

И рев оглушительных волн.

Он — полночный угар,

Жар, сокрытый во льду алебастра,

Зовущий, манящий коснуться.

Он — соблазн и желанье,

И нестерпимый голод,

И посул утоленья.

Он — безнадежный рывок

Одинокого сердца.

Он — свинцовая тяжесть

В груди, изглоданной горем.

Он утешает.

Он знает печаль.

Он выживает.

Таков Его вирд:

Видеть. Знать. Горевать. И помнить;

И иногда находить

Сладость в воспоминаньях.

 

Я думаю, нежность Его — не суть, а привычка.

Под Его карнавальной маской скрывается сталь.

Никто Другой не сумел бы делать то, что вынужден Он.

Он — один из Могучих, один из Старших для нас —

И для Них, только боги, похоже, об этом забыли,

Заигравшись в Свои интриги.

Он безумен только в одном — в непонятном упорстве:

На месте Его другой давно бы уже обезумел.