Третья змея
Вдоль спинного хребта
Вьются вверх две змеи:
Так говорили когда-то
В дождливых и жарких землях.
«Кундалини» их называли: мужской и женскою силой,
Восходящими вдоль хребта.
Но иные к тому добавляли:
Есть и третья змея,
Ни мужская, ни женская: та и другая разом;
И она сильнее тех двух
И восходит следом за ними.
Так сказал мне учитель тантры:
Это, мол, великая тайна;
Немногие знают, сказал он,
О третьей змее. Ученье давно забылось,
Но остались рельефы в храмах,
И они открывают нам то,
Что мудрые йогини знали в далеком прошлом.
Музыка нового века
Тихо журчала где-то,
На стенах висели янтры,
И вдруг, как гость чужеземный,
Африканец в собранье шведов,
Бледнолицый среди чернокожих,
Пришелец невесть откуда,
Подкралась ко мне Змея и толкнулась в спину.
«Ты помнишь меня», — не словами,
А изгибом, извивом, вращеньем хребта; почему-то с улыбкой —
Разве могут Змеи смеяться?
Разве есть у них в жизни что-то
Кроме рыб и воды, кроме звезд и подводных стеблей?
Может быть, та улыбка, незримая глазу, — наследство
От смешливого плута-отца ее? Снова изгиб, поворот —
Не дословно, но суть уловил:
«Это он обо мне говорит».
И исчезла.
Йормунганд, что роднит тебя с этой змеей Кундалини?
Как ты можешь дремать под крестцом моим, если обитель твоя —
Океан, обвивающий Мидгард? О да, это Тайна,
Непостижная мне, и когда б я о ней помянул
В разговоре с учителем тантры, тот, верно, решил бы,
Что я не в себе или просто толкую слова его слишком буквально.
Разве это не символ? Но нет —
Я и вправду коснулся Змеи. Это слишком реально.
Точно так же реально, как эта змея между бедер моих, —
Я возьму ее в руку, как только домой доберусь,
И, быть может, сумею хоть как-то дозваться до той, величайшей.
Спинной хребет / Древо
Крестец / Корень
Таз / Океан
На границе
Символа с тем, что реально,
Бог/Богиня Порога живет.